Здравомыслие – это генетическое?

Кэролайн Битон

Однажды тёплым зимним утром в 1991 году пилот и её пассажир забрались высоко над озером Рэйнбоу во Флориде, чтобы потренироваться в имитируемом полёте по приборам. Спустя сорок минут сторонние наблюдатели увидели, что самолёт сделал внезапный, роковой нырок.

Изучив обломки, Национальный комитет безопасности на транспорте сообщил, что ни один из находившихся в нём не пристегнул ремень, что правое сиденье было полностью откинуто, а также что оба человека, находившихся внутри, были «не полностью одеты». Причина аварии, предположил комитет, заключалась в том, что первый пилот отвлекалась на «действия, не связанные с проведением полёта».

Этот инцидент удостоился одной из первых Премий Дарвина – её ежегодно вручают лицам, которые «улучшают наш генофонд, самоустраняясь из него». Исходное положение премии, сформулированное в 1993 году исследовательницей Венди Норткатт из Стэнфорда, состоит в том, что здравомыслие передаётся по наследству. Иными словами, мы передаём его своим детям. Но так ли это?

Научный ответ практически очевиден: что такое конкретно здравомыслие? Питер Ричерсон, изучающий культурную эволюцию в Калифорнийском университете в Дейвисе, считает, что в понятие здравомыслия входят «навыки надлежащей ориентации в своём обществе». Почти полным синонимом, заявляет он, могло бы быть слово «компетентность».

Но это понятие также шире. Ричерсон говорит, что здравомыслие – это, вероятно, также «сочетание нескольких характеристик». В это понятие, как можно догадаться, входят такие черты, как склонность к риску, обучение, мышление, способность к принятию решений, импульсивность и общий интеллект.

Генетика влияет на всё это. По сути, первый закон поведенческой генетики, заявляет Стюарт Ритчи, который недавно написал книгу о научном изучении интеллекта, гласит, что «все черты психологии человека наследуются».

Например, рискованное поведение – вроде поведения дарвиновского лауреата, который качался на канате, который он прикрепил к десятиэтажному строительному крану, а затем врезался в здание – отчасти обусловлено генетически. Исследование на однояйцевых и разнояйцевых близнецах, опубликованное в Behavior Genetics, указывает на то, что 60 процентов различий в стремлении мужчин к новым, необычным и рискованным впечатлениям («поиск острых ощущений») передаются по наследству. Исследования также показали, что способность подавлять неподобающее или небезопасное поведение («ингибиция») имеет генетическую составляющую.

То же самое относится к дурным решениям – например, проглотить живую рыбку длиной 13 сантиметров, как один дарвиновский лауреат. Некоторые исследования указывают на то, что люди с определённым вариантом передающегося по наследству фермента под названием КОМТ, быстрее учатся на ошибках и лучше взвешивают потенциальную выгоду. Эксперименты также указывают на то, что определённые гены воздействуют на наше поведение в азартных играх.

Результаты IQ-тестов, по-видимому, также отчасти наследуются. Исследования, проведённые на близнецах, приёмных детях, а также исследования ДНК показывают, что гены отвечают за 50 процентов разницы между отдельными показателями IQ. IQ, возможно, особенно тесно связан с Премией Дарвина: исследование, проведённое на миллионе с лишним шведских мужчин, обнаружило, что лица, в детстве обладавшие более низкими показателями IQ, имеют более высокие шансы впоследствии получить травму или погибнуть в аварии, даже с учётом социально-экономического статуса, образования и других факторов.

Сложность состоит в том, что многие из отдельных черт, составляющих здравомыслие, являются «полигенными», то есть за них отвечает не один-единственный ген, а куча генов. Например, онтогенетик Джеральд Крэбтри из Стэнфорда обнаружил, что на наши интеллектуальные и эмоциональные способности влияют от 2000 до 5000 генов.
Аналогичным образом, как заявляет Ричерсон, тысячи генов могут воздействовать на такие сложные характеристики, как здравомыслие. Отдельного гена здравомыслия не существует. Поэтому родство со слабоумным необязательно значит, что вы обречены. Даже если у вас есть некоторые из его генов, у вас однозначно нет их всех, если вы, конечно, ему не однояйцевый близнец. Так что это хорошо.

Однако, так как определённую полигенную черту составляет очень много генов, точное генетическое уравнение здравомыслия и других характеристик неизвестно. Большинство отдельных генов «вносят настолько малый вклад, что они не поддаются обнаружению даже в исследованиях достаточно крупного масштаба», – говорит Ричерсон. Короче говоря, мы знаем, что здравомыслие – это отчасти генетическое, но пока не знаем, на какие гены грешить.

Также генетика может воздействовать на здравый смысл через наше окружение. Развивающаяся отрасль эпигенетики – изучения влияния факторов окружающей среды на выражение генов в отдельных лицах и их потомках – проливает свет на запутанность этой связи.

Рассмотрим неподтверждённый пример. Одно спорное исследование обнаружило, что, если исследователи подвергали мышей электрошоку при воздействии определённого сильного запаха, их потомки, родившиеся после этого, боялись этого запаха, даже если никогда ранее не подвергались воздействию электрошока или этого запаха. Этот эффект, по-видимому, остаётся в силе до двух поколений.

Эпигенетические эффекты у людей, возможно, так же масштабны. Исследование Марлин Оскар Берман, профессора анатомии и нейробиологии Школы медицины Бостонского университета, указывает на то, что такие факторы окружающей среды, как неполная семья, материнская депрессия и антисоциальное поведение родителей может генетически изменить ход развития мозга ребёнка и повлиять на его предрасположенность к определённым психическим расстройствам.

Эпигенетика, возможно, действует на здравомыслие аналогичным образом, говорит Берман: черты передаются от родителя детям с помощью окружающей среды. К примеру, исследование, опубликованное в Emotion, Space, and Society, объясняет, что факторы окружающей среды могут «менять укладку ДНК», тем самым воздействуя на такие черты, как регулирование настроения и контроль над импульсами. Вопрос о том, как такие изменения воздействуют на наших детей, требует более пристального изучения.
Венди Норткатт посвятила свою первую книгу о Премии Дарвина, сборник «восхитительных ошибок» с 1993 до 2000 года, своим родителям. «Яблоко от яблони недалеко падает», – написала она. Семнадцать лет спустя мы знаем немного больше о том, что она имеет в виду.