От работ Дэниэла Гиннса мне становится не по себе

Дэниэл Гинс  – художник из Лондона, который рисует, изображает в скульптуре, в общем, запечатляет анорексичных девушек, сырое мясо и изничтоженные туши животных. Его творчество принадлежит к той категории искусства, что заставляет тебя почувствовать и красоту и дискомфорт. Это как смотреть на идеальное яйцо, сваренное в крутую, затем откусить желток и понять, что на самом деле это абортированный птенец, которого варили в воде и уксусе 5 минут.

Я захотела узнать, что стоит за этими руками и мазками, которые заставляют меня так себя чувствовать. Поэтому я позвонила Дэниэлу.

VICE: Привет, Дэн. Твое творчество и красивое, и отвратительное одновременно – почему так?
Дэниэл Гиннс: Всё основано на идее сделать болезненные вещи красивыми. Я всегда поражался всякому дерьму, типа мёртвых животных на дороге, с тех самых пор, как я был маленьким. Это странная штука, потому что внутренняя текстура животных ни на что не похожа. Я начал рисовать много мяса, а теперь это что-то вроде моей фишки. 

Что ещё заставляло тебя рисовать?
Одно время я думал, что у меня ВИЧ, и я начал рисовать персонажа с двумя ртами. Один его рот был там, где и положено, а второй – на месте члена. Мне казалось, я рисовал это целую вечность.

Но ты же не ВИЧ-инфицированный?
Нет. Дело было так: я переехал в Австралию, чтобы впервые встретиться с моим биологическим отцом, остановился на Бали и соблазнил пару цыпочек. Меня начало тошнить и поносить, затем через несколько недель у меня заболело яичко, и множество прочей хрени. Я посмотрел в Интернете, что, собственно, было моей самой большой ошибкой в жизни, и все симптомы указали мне на ВИЧ.

Я не хотел говорить моей маме и беспокоить её, так что я сказал моему папе, с которым впервые познакомился на днях. Мне пришлось ждать ещё несколько недель, чтобы сделать анализы, и за это время я весь изошёлся на говно в ожидании консультации. Я получил свои результаты – я был чист. Но когда я думал, что у меня ВИЧ, я не хотел выходить из дома и не хотел ничего делать. Я только рисовал и плакал до изнеможения на протяжении всех трёх недель.

Печально. Но разве это не из той категории дерьмовых ситуаций в жизни, которые должны сделать из тебя хорошего художника?
Трагичные события остаются гноиться у тебя в голове, и, в итоге получается интересная работа. Я думаю, одной из наиболее калечащих вещей для художника является отсутствие плохого в жизни – как если бы вас хорошо воспитали. Многие картины получаются из фотографий, которые я сам делаю. Я стараюсь придерживаюсь этого, но всегда очень легко быть затянутым в Интернет-картинки, потому что я не могу делать фотографии людей изнутри. Ну, я, может быть, и могу, но так проще.

Я заметил, что ты часто используешь одну и ту же анорексичную девушку в своих работах.
Ага. Он не то что бы моя муза, просто знакомая. И опять же, её анорексичность – это довольно волнующая и грустная тема, которую я пытаюсь выставить красивой. Я предпочитаю странных людей. Я не особо зациклен на съёмках девушек, на самом деле. Я привык этим заниматься, потому что мне приходится частенько видеть сексуальных девушек обнажёнными, но я давно этого не делал.

Какие ещё нелицеприятные вещи заставляют тебя творить?
Кое-какие вещи были основаны на трипах под кетамином. Это просто взъёбывает твоё восприятие. Я всегда находил это странным, когда ты видишь картины, которые люди сделали под кислотой, и они использовали действительно странные цвета, потому что на самом деле так не бывает. Я думаю, трудно запечатлеть своё воображение, будучи под наркотой. Я не знаю, возможно ли это вообще. Я рисовал пейзажи – что-то типа сюрреалистичных штук, которые смутно затрагивают сознание – но не перегружают. Я попытался расслабляться с помощью всего этого дерьма, потому что у меня слишком много работы, которую нужно сделать.

Над чем ты сейчас работаешь?
Над сотнями вещей. Я пытаюсь работать с искусством, с системами, пригодными для рисования. Например, я заполнил лист А4 полностью линиями толщиной в 1 миллиметр. Я начал вести линию максимально близко к прямому краю бумаги и старался проводить линии максимально прямо, но если я делал ошибку, например, маленькую кляксу, то следующая линия должна была обвести эту кляксу. У меня это заняло порядка 3 часов, 50 минут и 46 секунд. Потом у меня получалось быстрее. Так что вот такими вещами я занимаюсь сейчас. Это что-то вроде тупняка для мозга, но для меня это своего рода медитация.

Смотрите другие работы Дэниэла на danielginns.com.

Ещё немного об искусстве:

Способен ли трёхлетний ребёнок создать шедевр современного искусства?

Как я стал самым успешным арт-контрабандистом в мире

Деньги рождают монстров