Фото из стрип-клубов Атланты

Большинству фотографов не разрешают брать с собой камеры в стрип-клубы или документировать случайные тусовки с «Кровниками». Однако Айвар Уиган – возможно, благодаря своему тихому шотландскому очарованию, – как будто всегда получает на это добро.

Серия фотографий Уигана, «Боги», – это прославление культуры и сообщества, сформировавшихся вокруг хип-хопа на американском Юге. Изображения Уигана, которые снимаются в основном в Атланте, Новом Орлеане и Майами, провокационны и кинематографичны; они демонстрируют уличную культуру с интимного и привлекательного ракурса.

Автор всех фото Айвар Уиган

Уиган родился в Шотландии и вырос в Лондоне. Его ненасытный подход к документированию напоминает мне знаменитое изречение Сьюзен Зонтаг из её книги «О фотографии»: «Фотограф – это вооруженная разновидность одинокого гуляки, разведывающего, выслеживающего, бродящего по городскому аду, – праздный соглядатай, он открывает город как арену роскошных крайностей. Жадный наблюдатель, понаторевший в чуткости, фланер находит мир «живописным».

У «Богов» есть общие темы с предыдущим творчеством Уигана, среди которого есть исследованияплеменной Африки, Ямайской дэнсхолл-сцены, а также изображения из его длительных путешествий по американскому Югу. Серия Уигана выставляется в галерее Little Big Man Gallery в деловом центре Лос-Анжелеса по 19 июня.

VICE: Почему такая значительная часть Богов заснята внутри стрип-клубов?
Айвар Уиган: Все герои серии вращаются вокруг мира гангстерского рэпа, а стрип-клубы являются основным местом встречи в этой культуре – они, по сути, как церковь. В стрип-клубах разыгрывается очень много действия. Именно туда все ходят тусоваться, именно там рэперы играют свои новые записи, именно там подвисают все самые популярные диджеи в хип-хопе. А у некоторых из женщин в этих сообществах самое главное стремление – получить возможность танцевать в одном из этих клубов. К примеру, в Атланте, если вы танцовщица MagicCity, на вас равняются, вам выказывают уважение, так как те девушки зарабатывают больше всех в своей среде. Им нередко всего двадцать один или двадцать два года, но некоторые с лёгкостью зарабатывают по 5000 долларов за ночь. У них есть шикарные машины и всё такое. Поэтому очень многие молодые девушки в буквальном смысле ждут, когда им исполнится девятнадцать, чтобы получить разрешение на работу танцовщицей. А парни хотят встречаться с известными танцовщицами и «светиться» в их компании.

Это отрадно слышать с учётом того, что даже в наиболее секс-позитивных сообществах таких городов, как Нью-Йорк, до сих пор существуют отрицательные стереотипы о женщинах, снимающих с себя одежду за деньги, – даже если эти женщины говорят, что им по душе их работа.

Ага, работа танцовщицей в Атланте вообще не рассматривается как нечто отрицательное, что, разумеется, очень отличается от отношения в других местах мира. Я вырос в Англии, где стрип-клуб считается очень грязным местом – таким местом, куда ходят в одиночку старики для получения некоего стерилизованного эротического опыта. Но в Атланте всё и близко не так: в стрип-клубы ходят все – ходят парочки, я там видел пастора, можно увидеть девичьи компании, туда ходят смотреть баскетбольные или футбольные матчи, ходят поужинать – во всех клубах подают еду. Но к концу ночи становится жарко, и все начинают танцевать, и заведение отчасти превращается в клуб. Так что это не просто место, в котором мужчины сидят вокруг сцены в длинных пальто и демонстрируют зловещий вид. Это действительно оживлённая смешанная среда, куда люди отправляются ради взаимодействия. Танцовщицы – прекрасные молодые женщины с положительными стремлениями. Это нечто совершенно уникальное для Юга. Атланта находится в центре этого, но такие клубы есть в Новом Орлеане, Джексонвилле, Мемфисе и немного в Майами. В городском округе Атланты более шестидесяти пяти стрип-клубов.

Персонажи ваших работ представляются героическими – почти божественными. Этонамеренно?

В очень значительной степени это так. Я пытаюсь дать персонажам, встречающимся на каждом углу, иконографический статус. Другой человек мог бы снимать на ту же самую тему совершенно иначе – в отрицательном или снисходительном свете или же в сильно политизированной манере. Но я стараюсь возвысить людей. Моя цель – создавать прекрасные снимки, которые очень понравятся персонажам фото.

Отсюда и происходит название «Боги»?

На самом деле «Боги» – это сленговый термин, обозначающий ветеранов улицы – ребят, переживших столкновение с тюремной системой, ветеранов-жуликов. Поэтому мальчишки помоложе частенько называют ребят постарше Богами.

Что привлекло вас именно к этому американскому сообществу вместо, скажем, съёмки сообществ в вашей родной Шотландии?

Полагаю, множество деятелей искусства обеспечивают себе образ жизни или ситуации, которые для них являются неординарными или экзотичными, чтобы очиститься от тех условностей, в которых они родились, и увидеть мир своего персонажа в новом свете.

Нечасто бывает так, что людям разрешают проносить с собой камеры в стрип-клубы или во время встреч с бандами. Как вы получаете доступ к столь сокровенным вещам?

Мне пришлось долго прожить в Атланте. Когда я приехал, я никого не знал. Я приехал сюда, потому что знал о клубной сцене, а по прибытии просто сказал своему таксисту: «Отвезите меня в самый дешёвый мотель». И с тех пор я узнал город, обзавёлся друзьями и влился в его жизнь. Я прожил здесь более года, но первые девять недель не делал никаких снимков – даже не вытаскивал камеру из сумки, просто ездил по городу и пытался понять его физически, сообщества и районы, а ещё выбирался в свет и говорил с людьми.

Отыскав, наконец, клубы, в которых мне хотелось работать, я стал ходить туда каждый вечер, пока не познакомился со всеми танцовщицами, охранниками и руководством. Главное здесь – это отношения. Поэтому я в то время принадлежал к данной сцене. У меня всегда был с собой iPad, и я показывал им свои фото – работа разрушает барьер, и они видят, что меня интересует.

Вы бы сказали, что ваше творчество – это портретная съёмка? Документальная? Или и то, и другое?

Знаете, я на самом деле никогда не думал о своей работе в этом ключе. Здесь однозначно есть что-то от портретной съёмки. Однако когда я встретился с «Кровниками»… ну, нельзя сказать, что бывает много возможностей потусоваться с «Кровниками», поэтому пытаться контролировать эту ситуацию невозможно – просто снимаешь что можешь. Так что с данной точки зрения – это документальный проект. Но я не стараюсь документировать всё, вместе с бородавками. Это скорее выглядит так: «Вот мой взгляд на этот мир. Вот срез жизни, который я решил представлять».

Я очень энергично искал просветления среди бури. Потому что это драматичный мир. В самом деле, это скорее сродни свадебной фотографии: я пытаюсь войти в этот мир и быть очень сильно в деле, жить внутри этого, со всеми там раззнакомиться и отдать взамен нечто, что очень понравится персонажам и что им захочется сохранить. Я при каждой возможности даю тем, кого снимаю, репродукции. В серии есть парочка снимков – групповых снимков побольше, – в случае с которыми мне не удалось раздать фото всем и каждому, но в основном всем фотографии очень понравились, и они их получили.

Кажется ли вам, что белые зрители более восприимчивы к представлению чёрной культуры белым фотографом?

Я бы сказал, что нет. У нас в Британии деятелей искусства не классифицируют по этнической принадлежности, поэтому данный вопрос мне кажется странноватым, так как он является спорным по сути своей. Тема расы для меня сложна, поскольку в Британии в этом отношении всё совершенно иначе и гораздо более интегрировано. Было немало мероприятий и вечеринок, на которых я снимал бок о бок с нью-йоркским фотографом Уэйном Лоуренсом, который родился на Карибах. Мы дружим и часто делимся мнением о творчестве друг друга. Он, вероятно, самый выдающийся фотограф африканского происхождения, работающий в Америке. Уэйн – фотограф куда более успешный, у него бесчисленное множество наград и премий, поэтому я в очень значительной степени до сих пор нахожусь в тени множества деятелей искусства, которые пришли до меня. В своём профиле в Instagram он просто описывает себя как «человека». Ятожетаксебявижу. Не думаю, что вопрос восприятия наших снимков общественностью как-либо связан с нашим цветом кожи.

Каково это – быть белым человеком, создающим образы группы людей, которые обычно не имеют власти над тем, как их представляют?

Так как роль социальных сетей постоянно возрастает, я думаю, что степень власти на собственным образом увеличивается у всех.

Как вы справляетесь с границами между восхищением и фетишизацией? Документированием и эксплуатацией? Насколько это серьёзная проблема для вас и вашего творчества?

Фетишизация подразумевает некий эротический контент, которого я в этой серии совершенно не вижу. Мне не кажется, что фотография – это эксплуатационный процесс, если намерение состоит в том, чтобы создать положительный результат долговечной красоты. Какой подарок человеку может быть лучше, чем запечатлеть и продемонстрировать его образ в самом лучшем виде, в расцвете сил?

Ваше творчество часто сравнивают с творчеством Нэн Голдин, хотя её творчество кажется гораздо мрачнее вашего.

МнеоченьнравитсятворчествоНэн. Я встретился с ней в Париже в тот год, когда начал этим заниматься, и купил у неё тогда репродукцию, которая висит у меня дома, над кроватью. Она всегда была для меня источником вдохновения, но она снимает в очень мрачном контексте: она сконцентрировалась на множестве очень мрачных и тревожных тем, но в своих снимках, хотя в них, может, и есть какой-то надрыв, я мрачности не вижу. Мне они кажутся позитивными, скорее прославлением. Итак, в этом на самом деле и заключается разница. К примеру, одно из самых знаменитых изображений Нэн – это снимок руки жертвы СПИДа на последних стадиях, держащейся за руку бойфренда. Это очень сильное изображение, и я его очень уважаю, но я никогда не снял бы это фото, потому что это просто не моя цель как художника. Моя цель – находитьто, что можно прославлять.

Следите за сообщениями Карли Скортино на Twitter.